Обычная электричка, которых сотни, а, может быть, тысячи курсируют от Петербурга до пригородов и обратно. Они перевозят из пригорода к берегам Невы сотни тысяч рабочих и служащих, учащихся и студентов, вольношатающихся и бомжей.
В гатчинской электричке на промысел в город постоянно выезжают цыганки из Тайцев, Можайского и Горелово.
Говорить тихо они не могут, поэтому в вагоне слышна только их культурная, проникновенная речь. И трудно понять ругаются они или мило разговаривают, беседуют или просто галдят.
В тот день, слава богу, цыганок в вагоне не оказалось, никто не мешал мне спокойно наблюдать за пассажирами, стремящимися поскорей вырваться из шумного Петербурга и уединиться где-нибудь в тихом пригороде.
Напротив меня разместились усатый подполковник со своим сыном-курсантом.
Курсант что-то постоянно ел, запивая съеденное соком, и никакого внимания не обращал на своего отца, который, после тщетных попыток как-то разговорить сына, уставился в пробегающий за окном пейзаж. Почему-то невольно вспомнился 1990 год, когда я, подполковник ВВС, приехал из Ленинграда в небольшой молдавский городок, где в школе младших авиационных специалистов (сокращенно ШМАСе) проходил курс молодого бойца мой сын Дмитрий.
Дорога была дальней, с пересадками. Я очень устал, но, несмотря на это, остановившись в гарнизонной гостинице, поспешил на богатый южный рынок, накупил всяких вкусностей и поехал в часть, чтобы поскорей увидеть своего сына.
Его, как и положено, отпустили на сутки в увольнение.
На КПП я не сразу узнал своего Димку. Во-первых, потому, что увидел его коротко- стриженым, да еще и в военной форме. Во-вторых, потому, что отчетливо рассмотрел его бледное лицо и здоровенные уши. Да, еще глаза, в которых я не прочитал ни малейшего намека на радость.
Мы по-мужски обнялись и не спеша двинулись к гостинице. Сын вяло рассказывал об армейских буднях. Больше говорил о постоянных нарядах и произволе стариков.
Придя в гостиницу, я быстро накрыл стол, усадил сына напротив и стал с радостью наблюдать за тем, как Димка за обе щеки уплетает ветчину и колбасу, фрукты и овощи, конфеты и мороженое и т.д., и т.п.
Наевшись, Димка сухо поблагодарил меня и пошел в холл смотреть телевизор.
Помню, как от удивления моя челюсть отвисла и я не смог вымолвить и слово.
Я ехал к сыну за тридевять земель, чтобы пообщаться с ним, передать привет от родных и близких, взбодрить, наконец, а нарвался на тупое равнодушие.
Зачем, зачем я сюда приехал? Что, кроме разочарования, увезу с собой?
До полуночи сын смотрел телевизор. Придя в номер, плюхнулся на кровать и уснул.
Вместо запланированных трех суток, мне хватило и дня, чтобы убедиться в бессмысленности своего приезда.
Наутро я проводил сына в казарму и уехал из городка на первой попутной машине.
Сын, даже ради приличия, не остановил меня.
Ну, да ладно, кто старое помянет ………
От грустных мыслей меня отвлек кудрявый, разухабистый продавец сухариков, чипсов и прочих закусок к пиву.
Войдя со своей торбой в вагон, он отработанным движением руки представил товар:
«Извините за очередное беспокойствие (да, он так и сказал – беспокойствие), но вкусней сухариков и прочих деликатесов вы не найдете даже в лучших маркетах Лондона и Конотопа. Цена – смешная, качество – не шуточное».
Как похож был он на моего друга Димку Уварова – балагура и весельчака, за которым табуном ходили ленинградские девчонки.
С детства Димка занимался греблей. А этот вид спорта жестко проверяет людей на выносливость и прочность.
Димка как-то сразу возмужал, развернул широкие плечи, показал свои бицепсы и в одночасье стал Дмитрием, уважаемым и любимым.
Любить и уважать его стали не только за силу, но и за то, что под гитару он мог часами петь блатные песни и романсы, веселые куплеты и грустные песни.
Он был душой компании, любимцем публики и удачливым кавалером.
Можно было понять воздыхательниц из лесотехнической академии, где учился Дмитрий.
Не один десяток студенток академии был не прочь переспать с ним.
В ту пору студенты лесотехнической академии, кроме гражданской специальности, могли получить и звание офицера с классификацией «военный штурман ВВС». Не все, конечно, а только те из них, кто по состоянию здоровья был принят на штурманское отделение военной кафедры.
Дмитрий стал одним из счастливчиков, которые учились на штурманском факультете и, после окончания академии, были направлены не по гражданской специальности, а в Военно-Воздушные Силы на должности штурманов с присвоением звания «Лейтенант»
Поезд Ленинград-Мурманск увез Дмитрия с сотоварищи в Североморск, где они приступили к выполнению своих обязанностей штурманов вертолетов палубной авиации на одном из вертолетоносцев наших доблестных Вооруженных Сил.
Вспоминаю, как через год Дмитрий приехал в Ленинград в свой первый заслуженный отпуск. В морской форме с кортиком и при погонах, веселый до бесшабашности, компанейский, неунывающий Дмитрий. Его лицо сияло как надраенная кокарда на стильной морской фуражке. Стильной потому, что сшита она была по спецзаказу и больше походила на аэродромное поле.
В морской форме он был неотразим. Ох, и погулял он тогда со своими друзьями. Отрыв был по полной программе. Писать об этом можно долго и смачно.
Но время пролетело незаметно. Отпуск закончился, наступили авиационно-морские будни.
Снова Североморск, походы по морям и океанам с обязательным возвращением на родную землю.
Земля! Именно с ней столкнулся вертолет Дмитрия во время тренировочных полетов в районе аэродрома.
Неисправность гидросистемы, неудачная вынужденная посадка в сопках и три месяца врачи борются за жизнь экипажа.
Три месяца и несколько операции по ампутации ноги сначала до лодыжки, потом до колена и, напоследок, до паха. Газовая гангрена, словно забавляясь, пожирала ногу Дмитрия.
Жизнь на костылях, переезд в Ленинград, машина по инвалидности и постоянный поиск смысла жизни. Борьба с самим собой, с болезнью и окружающей действительностью.
Сколько сил и энергии было затрачено на то, чтобы получить положенную квартиру, официально оформить разрешение на предпринимательскую деятельность и начать работать. Казалось, что болезнь больше никогда не напомнит о себе. Снова появилась уверенность в свои силы. Приятная суета отвлекла от мрачных мыслей.
Гитара под рукой Дмитрия поменяла свой репертуар, повеселела, стала звончее.
Но гангрена, как ревнивая невеста, не захотела отпускать Дмитрия. Она с тупым упорством взялась за другую его ногу и, так же как первую, грызла ее по частям.
Опять несколько операций, усиленные тренировки и активная работа даже без двух ног.
Простите, но больше не могу. Да и электричка пришла на мою станцию.
Пусть он останется с нами, балагур и весельчак Дмитрий.