Одна дорога в никуда,

другая в преисподнюю,

а третья в долгие года

под бдение господне.

Пришли на круг три мужика

и зачесали репы.

Один схватился за бока

и выразился крепко.

Пойду я братцы в никуда,

нажрусь еды от пуза.

А если встретится беда,

я стану ей обузой.

Пошёл, сердешный, в никуда

уверенной походкой.

Глядит орлом туда, сюда,

но нет нигде наводки.

Ни жрачки нет и ни беды,

сплошное никудышье.

Лишь только прошлого следы,

забвение им в дышло…

…Другой сорвал с башки треух

и заскулил плаксиво –

пока от лени не опух,

я к господу вестимо.

Промолвил это и попал

на постриг монастырский.

Там он не только почивал,

но службу нёс настырно…

…А третий вымолвил всерьёз –

шагну-ка в преисподнюю.

Народ довёл меня до слёз,

за всё ему припомню.

И, вместо рая, прямо в ад

кромешный провалился.  

А там не южный променад,

и бес в него вселился.  

И так бы вечно он страдал,

но в ад явились двое.

И тот, кто шастал в никуда,

и тот, кто на подворье.

Объединились мужики

и бесу наподдали.

Сдаваться было не с руки,

не то они видали.

Но только разным был их путь

в последнюю обитель.

Туда бесспорно попадут

и раб, и повелитель.