Ночь накрыла плаксивую осень

Покрывалом из снежных пушинок.

Удивился я белому очень,

Были белыми даже машины.

Стало белым мое настроенье,

Даже утро представилось белым.

Я помчался во двор с упоеньем,

Удивляя всех бодрым напевом.

Окунул свои теплые руки

Я в прохладу пушистого моря.

Вырывались напевные звуки

Из открытого сердца на волю.

Утрамбованный снежный комочек

Я послал в побеленное небо.

И вложил в эти первые строчки

Свою душу и белую нежность.

Говорила мне маманя,

береги мужскую стать.

Не стремись от возбужденья

к каждой девке приставать.

Не растрачивай напрасно

эротический запас.

Подстилай побольше страсти,

чтоб в забвении  не пропасть.

Не ведись на симпатичность,

ведь с лица воды не пить.

Посмотри немного ниже,

что за пазухой хранит.

Крутобедрые послаще

худосочных кобылиц.

Расслабляясь с говорливой,

понапрасну не треплись.

Не беги от молчаливой,

а ее разговори.

Она долго возгорает,

но зато светло горит.

Из пустышек-хохотушек

не бывает честных жен.

Рыжеватые подружки

так и лезут на рожон.

От подобных наставлений

закружилась голова.

Я телился, матерился

и женился раза два.

А теперь, забыв советы,

ударяю за любой,

И от каждой получаю

то приятность, то любовь.

Моя весна уж отзвенела.

Усох без песен старый клен.

В избе холодной, запустелой

Не голосит в печи огонь.

Грустит забытая тальянка

В пустой утробе сундука.

Растет крапива на полянке,

Где молодь била трепака.

Глядит колодезное днище

На заскучавшую луну.

Патлатый пес напрасно ищет

Свою хозяйку на лугу.

И я ищу в ночном безмолвий

Хотя б малюсенький просвет.

Но ничего помимо скорби

Не предлагает лунный свет.