Сначала Патриот, потом уж Петербуржец,

Потом Пенсионер на склоне ярких лет.

Но кланяюсь сейчас родному Петербургу,

За то, что подарил призвание – Поэт.

Я строки рифмовал, не думая о славе.

Мне ямб колол глаза, и душу рвал хорей.

Созрел в моей груди Писатель в виде лавы,

Которая взошла в бунтарской голове.

Выбрасывал вулкан бесчувственные строки,

В которых, иногда, читался классицизм.

Но виделись в строках унылые пороки,

А я кричал взахлеб – готовый Публицист.

Так жизнь моя течет по замкнутому кругу,

В котором только П диктует новый день.

А я хочу писать единственному другу,

Который, как и я, сиянье, но не тень.

Ты многое по жизни повидала

И многое могла бы рассказать,

Но скомкано худое покрывало,

Зашторились невинностью глаза.

Я знаю эту гнусную невинность,

Но верю, как законченный паяц,

В пародию на юную наивность,

В нелепицу, что шепчешь, не таясь.

Земля моя, планета средь планет,

Прости, что мы тебя бездумно топчем,

То сушим, то купаем в новых топях,

То недра твои пользуем на нет.

Я вижу, как ты искренне добра,

По мудрому щедра и терпелива.

Но где ж тогда людская справедливость,

Способная не делать новых ран.

Дождемся мы всевышнего суда,

Осудят нас за блажь и бессердечность.

Терпение моей Земли не вечно,

За ней сегодня праведный удар.