Кладбищенская тишь под белым снегом.

Безветрие уселось на кресты.

Как долго у родной могилы не был.

Как выросли печальные кусты.

Твой образ на заснеженном граните,

Церквушка и березка под бочком.

И небо – целомудренный хранитель

Ласкает землю солнечным лучом.

И даже говорливая ворона

Притихла на березовом суку.

Я здесь для этой птицы посторонний,

Мне с ней не разделить свою тоску.

И только вислоухая собака

Заглядывает преданно в глаза.

Посланница от мусорного бака,

Уныния бродячая слеза.

Давай же выпьем, в память об усопшей,

Давай же выпьем, пес, за упокой.

Сегодня день кладбищенский, особый,

Сегодня память чует непокой.

Забрался червь в славянское нутро,
Разносит изуверские гнилушки.
Не слышатся совместные частушки,
Насилие ступило на порог.

Кромсается единая шинель,
Сжигаются священные хоругви.
И алчности безжалостные руки
Виднеются на крови и огне.

Но вздыбилась славянская земля,
Ей трудно, но она с насильем сладит.
И я стремлюсь помочь не бога ради,
а искренне Отечество любя.

Завалил осеннюю распутицу
Озорной, ретивый листопад.
Только б говорить и не запутаться,
Только бы не ляпнуть невпопад.

И мечтаний дверца открывается,
Теребит желание любви.
Вижу, твое сердце откликается
На признанья робкие мои.

Но лукаво солнце улыбается,
Разогнав собранье облаков.
В чистой раме небесов читается –
К испытаньям, милый, будь готов.