Приближается день,
окропленный цистернами крови.
Стонет жертвенный список
с миллионами судеб людских.
Но неймется зверям,
что пытаются брать за основу
Право в чрево закланий
приносить не себя, а других.

И беснуется свора
за спинами звездных беретов,
И во власти мелькает
ненасытная стая педрил.
Почему же всевышний
не тащит подонков к ответу?
Почему же на это
у него не находится сил?

Я готов быть джинсами на теле
Ненаглядной женщины моей.
Я готов быть жертвою в постели
И дышать любовью только с ней.

Я готов сгорать и возрождаться
Под ее ласкающей рукой.
Я готов мечтаньям предаваться
И творить поющею строкой.

Я готов…, но сердцу не прикажешь,
И огонь бензином не зальешь.
Стать влюбленным быть готов не каждый.
Иногда влюбленность – это ложь.

Безлюдной улицей иду
и тишину глотаю.
Шепчу бессмыслицу в бреду,
но слов не понимаю.

Манят игривые огни
зашторенных окошек.
За ними люди не одни,
к ним льнут хотя бы кошки.

А я — изгой бреду в амбар
ночного одичанья.
Я трезвым разумом не стар,
но нет того звучанья.

Хрипит тоской моя гортань,
надорваны регистры.
Начать бы с чистого листа
с размахом живописца.