И на войне бывает тихий час.
Совсем не мертвый, а тревожно тихий.
Огонь кострища в роще не погас,
А канонады нехотя притихли.

Не слышно птиц в заложенных ушах,
Не видно звезд за дымной пеленою.
Родятся строчки песни на губах
И непременно дышится весною.

Родимый край мерещится вдали,
Где ждет калитка мужескую руку.
И васильки непаханой земли
Уж не таят печальную разлуку.

Родные люди сбились у плетня,
В глазах уставших слезы ожиданья.
Дурной войной побитая родня,
И вдруг прорвался голос состраданья.

Он разорвал ночную тишину
И полетел в задымленное небо.
Прошел тот час за несколько минут,
И вот опять зарница покраснела.

С годами старость борзовеет,
То тут кольнет, то там болит,
То подошлет радикулит
Или безудержно потеет.

Я, подключив хмельную бодрость,
Пытаюсь старость приструнить.
А мне б пройтись сосновым бором,
К березе душу притулить.

А мне б умчаться в чисто поле,
Пройтись по травке росяной.
Земля уймет хандру и боли,
Зальет в мое сознанье новь.

А мне б, а мне б – сплошные грезы,
А сам насилую диван.
А где-то юные березы
Даруют солнцу стройный стан.

Сиреневые кружева украсили кусты,
И воздух веселит цветным благоуханьем.
В сиреневом цветении не принято грустить.
Весенняя сирень – очей очарованье.

Мне хочется коснуться кружевного полотна
И выбрать лепесток с пятью лучами счастья.
Но вешняя краса еще не выпита до дна,
Пускай она искрит сиреневым участьем.

Пускай ее укутает сиреневый туман
И больше не грозит вечерняя прохлада.
Я утром поприветствую сиреневую рань
И с веткой обнявшись, почувствую отраду.