Долюбить, домыслить, дописать.
Сколько «до» еще смогу успеть?
Мимоходом божья благодать
не пыталась мне псалом пропеть.

Мне б дослушать невскую волну,
мне б людским нектаром додышать.
Я не вник душою в глубину
и с вершиной ладил не спеша.

Прожигал мгновенья без нужды,
но спиртного бочку не допил.
Не держал стремленья за узды
и отцов цензуры материл.

Пролетели зрелые года,
перезрелость ринулась спасать.
Только даст ли вешняя вода
долюбить, домыслить, дописать?

Зима явилась будто бы случайно.
Ноябрьский день трусливо отступал.
А снегопад, как опытный дизайнер,
холодным пухом землю расписал.

Накрылось поле белым покрывалом,
хвалились ивы снежной бахромой.
И даже ночь без лунного причала
связала речку с матушкой-зимой.

Приободрилось белое затишье,
стреляли избы дымом в облака.
А пепел жег заснеженные крыши,
но борозда была неглубока.

Ах, милый дом, российская деревня.
Тебя давно никто не украшал.
И вот теперь садовые деревья
закутал снег в божественную шаль.

Сменили взор припудренные избы.
Притих камыш у снежного пруда.
И светлый луч сквозь облачную призму
искал тропинку прежнюю туда.

Кричит душа, куда-то рвется,
а я не в силах обуздать.
И в сердце гулом отдается
совсем не божья благодать.

И я с тоской кусаю локти,
боюсь в агонии пропасть.
А Пушкин смотрит исподлобья
на мной написанную страсть.

И я безжалостно сминаю
строкою пачканный дневник.
Писать по новой начинаю
сюжет не знавших света книг.

Писать безропотно придется,
успеть бы вовремя издать.
Кричит душа, куда-то рвется,
ее не в силах обуздать.