Мне хочется тебя любить

любовью кроткой, бесконечной.

Чтоб чувство нежности испить

и улететь с тобою в вечность.

Мне хочется тебя ласкать

до поглощающей истомы.

И только счастье в ней искать,

с которым нынче не знакомы.

Мне хочется, но не могу

унять стеснительную робость…

…Не бойся, милый, помогу,

ну, обними меня, попробуй.

Две гвоздики алеют на примятой могиле.

Значит, память людская не испита до дна.

Значит, вешние воды эту память не смыли.

На надгробии скорбном эта память видна.

Утешают могилу то промозглая вьюга,

то доверчивый шелест повзрослевших берез,

озорные вороны, что летают по кругу,

да небесные громы заблудившихся гроз.

Зарастает тропинка, что ведет к изголовью,

но надежду вселяют два невзрачных цветка,

да покрытые пылью три начертанных слова

на усохшем веночке – от родного сынка.

Бежать, стрелять и побеждать –

таков девиз биатлонистов.

Даешь победу только чисто,

иное будем отвергать.

И не впервой нам убегать,

когда соперник дышит в спину.

Нельзя бежать наполовину,

ведь мы не вправе отступать.

Нам не преграда мокрый снег,

крутые спуски и туманы.

Вдали рубеж мишенью манит.

Прицел, стрельба и снова бег.

И снова снежная лыжня

с непредсказуемым скольженьем.

Одно неловкое движенье

и под ногами целина.

Но этот способ не для нас

в российских планах нет паденья.

Под нашим флагом возрожденье

и дух командный про запас.