Белой ночи сказочная шаль

лишь прикрыла плечи Петербурга.

Темнота уходит не спеша

под напев ночного трубадура.

Выступают в сумраке дома

как рисунки странных привидений.

О красотах писаны тома,

возбуждает чудное виденье.

Петербург окутан полусном,

и мосты, как ангельские крылья.

На Дворцовой ангел невесом,

словно символ страстного порыва.

Ворожит с бессонницей Нева,

разрешая катероброженье.

И с волной любовная молва  

нам несёт минуты наслажденья.

На свиданье времени не жаль

ни одной мечтающей натуре.

Белой ночи сказочная шаль

прикрывает плечи Петербурга.

Темнота хозяйкой разлеглась

на домах уснувшего посёлка.

В тишине со звёзд не сводит глаз

и следит исправно за  просёлком.

Наслаждаться таинством сполна

ей мешает лунная дорожка.

Разыгралась полная луна,

оседлав небесное окошко.

Но луна – не повод унывать.

Темнота не ставит на отмщенье.

Ей легко на крышах ночевать,

не спросив особого прошенья.

Вдруг рассвет впустил игривый луч

в тёмный полог сонного блаженства.  

Осветил верха высоких круч

и хвалился правом верховенства.

Покорив величие холмов,

стал ползти к подножию посёлка.

Обласкал соцветия садов

заглянул в окошки добрым оком.

Оживились сонные дворы,

заиграли солнечные блики.

Кукареку утренней зари

стало гимном радости великой.

Под шёлковым платьем скрывается тайна.

А как эту тайну раскрыть?

Напрасно при этом использовать танец

без жажды любовной игры.

Охочих нахрапом узнать эту тайну

в мужской номинации не счесть.

Одни за рукав беззастенчиво тянут,

другие врываются в честь.

Иные без совести лезут под платье,

а оные трутся о шёлк.

А сколько ещё жадно страждущей рати,

наверно немереный полк.

И глупая тайна спешит раскрываться,

отдавшись источнику грёз.

А мудрая, та не торопится сдаться

и этим доводит до слёз.

А что выбирать – или мудрость, иль глупость,

решать должен каждый из нас.

И выбор такой или судьбы загубит,

иль сделает жизнь высший класс.