Дождями август сеет осень.

Она, конечно же, взойдёт.

А я ищу глазами просинь,

но серость по небу плывёт.

Притихли в парке даже птицы.

Тоска свалилась на кусты.

А мне бы солнышка напиться

с цветным сияньем красоты.

А мне бы с милой целоваться

под сенью солнечных берёз.

И ей в любви своей признаться,

забрав с собой в пучину грёз.

Но дождь стучит по мокрым крышам.

Глумится серость надо мной.

Мою мольбу никто не слышит,

настырный стук всему виной.

Дождь желанный прошёл, расчирикались птички.

Посвежела листва у красавиц – берёз.

Старый дворник метлой шебаршит по привычке

и вещает прохожим детальный прогноз.

Оживилась трава на пожухлых газонах.

Знать насытилась влагой родная земля.

Над Невой чистый воздух наполнился звоном.

На полуденном солнце блестят купола.

Стало жизненно облачным небо родное.

И наполнены счастьем людские глаза.

Петербург отошёл от кошмарного зноя.

И не хочет опять возвращаться назад.

Пришла долгожданная весточка в дом,

от внучки, любимой, как прежде.

Оставил дела старичок на потом, 

конверт распечатал с надеждой.

И видит бесчувствие в каждой строке,

написанной почерком скорым.

Скупая слеза на небритой щеке

застыла невольным укором.

Но этой слезы не увидит она,

забывшая в спешке душевность.

И будет у деда последней весна,

последним берёзовый шелест.