Вдохни, январь, чуть-чуть мороза

в родные невские места.

К чему наигранные слёзы

и грязно – серые цвета.

Тебе осталось до ухода

всего три ночи и три дня.

Так сделай ясную погоду

хотя бы только для меня.

Оставь плаксивые манеры,

то привилегия весны.

Пускай мороз остудит нервы

и выдаст прелесть тишины.

Пускай его февраль подхватит,

подкинет снегу про запас.

И будут дети в снежной вате

творить кульбиты в светлый час.

По Улице жизни иду не спеша,

вдыхаю блокадную жизнь Ленинграда.

Детишки счастливым задором грешат.

Им ретро машины – большая отрада.

А мне не до смеха, слезятся глаза,

и душу грызут нестерпимые боли.

В сознании голодных людей голоса

и стоны не сломленных жаждущих воли.

Разрушенный домик, пустой школьный класс,

седьмая симфония в стуженном зале.

И всё это собрано было для нас,

чтоб мы наяву тяжесть дней осязали.

И мы не забудем блокадный паёк

и тысячи жертв беспощадной блокады.

На Улице жизни я выдал зарок,

что жить не позволю нацистскому гаду.

Счастливчик я, есть полис ОМС.

Он мне даёт гарантию здоровья.

Мы, наконец-то, вышли на прогресс,

и дикий запад нынче нам не ровня.

Я в учрежденья с полисом иду

и заявляю право на леченье.

Но мне лепечут, будто бы в бреду –

лечить бесплатно – долгое мученье.

Вот если взять и полис приберечь,

чтобы не портить доктору картину,

тогда быстрей польётся его речь,

и он подлечит голову и спину.

А так сейчас в больнице места нет.

Больные спят в ночи поочерёдно

и поправляют свой иммунитет  

пустым борщом и кашей чужеродной.

Болезнь моя не может долго ждать,

и я сдаюсь настырным уговорам.

Придётся всё, что нажито, отдать

и тихо ждать любого приговора.