С багряным заревом заката

уходит в ночь минувший день.

Уходит тихо, безвозвратно,

забрав с собою даже тень.

Любимый город засыпает.

Из редких окон льётся свет.

И я прилёг, вбивая в память

дневных событий круговерть.

В дремотной мгле предметы, лица

мелькают в грешной голове.

И мне никак не отключиться.

Придётся взглядом соловеть.

Опять непрошеные гости

пришли с бессонницей ко мне.

А с ними спать совсем непросто

и даже в мёртвой тишине.

Постель скрипит под грузным телом.

Подушка дремлет на груди.

Придётся вновь заняться делом,

процесс бессонный  впереди.

Прекрасный юноша смотрел с желаньем в воду,

да так и умер, своим обликом любуясь.

Он не прочувствовал всей прелести свободы,

ушёл из жизни со смиреньем, не бунтуя.

На месте том родилось буйное цветенье

цветов невиданных, воспетых Персефоной.

Они нас вводят ароматом в искушенье

и зазывают лепестковым перезвоном.

Они, как символы обманчивой надежды,

эгоистичны и коварны своим ядом.

Дурманят разум бело-жёлтые одежды

и очаровывают всех, кто с ними рядом.

И эти свойства можно видеть в человеке,

в котором зреет вирус самолюбованья.

Который вряд ли возбудится, словно ветер,

а будет тешиться унылым завываньем.

Цветок, поэтами забытый.

Дитя весенних теплых дней.

Ветрами северными битый

за то, что не был им родней.

Я в первый раз увидел трепет

его нежнейших лепестков,

когда пошёл на птичий лепет,

попав на лежбище цветов.

Они манили белым цветом

и древнерусской красотой.

Игривый взгляд я в них приметил

и напросился на постой.  

Я целый день общался с ними

и не пытался их сорвать.

А взял на память только снимок

с желаньем миру рассказать.