Одна дорога в никуда,
другая в преисподнюю,
а третья в долгие года
под бдение господне.
Пришли на круг три мужика
и зачесали репы.
Один схватился за бока
и выразился крепко.
Пойду я братцы в никуда,
нажрусь еды от пуза.
А если встретится беда,
я стану ей обузой.
Пошёл, сердешный, в никуда
уверенной походкой.
Глядит орлом туда, сюда,
но нет нигде наводки.
Ни жрачки нет и ни беды,
сплошное никудышье.
Лишь только прошлого следы,
забвение им в дышло…
…Другой сорвал с башки треух
и заскулил плаксиво –
пока от лени не опух,
я к господу вестимо.
Промолвил это и попал
на постриг монастырский.
Там он не только почивал,
но службу нёс настырно…
…А третий вымолвил всерьёз –
шагну-ка в преисподнюю.
Народ довёл меня до слёз,
за всё ему припомню.
И, вместо рая, прямо в ад
кромешный провалился.
А там не южный променад,
и бес в него вселился.
И так бы вечно он страдал,
но в ад явились двое.
И тот, кто шастал в никуда,
и тот, кто на подворье.
Объединились мужики
и бесу наподдали.
Сдаваться было не с руки,
не то они видали.
Но только разным был их путь
в последнюю обитель.
Туда бесспорно попадут
и раб, и повелитель.