Следы ангелочков на снежной перине –

купаются дети в снегу.

А я свой автограф на данной картине

поставить никак не могу.

Смотрю я с улыбкой на дивное чудо,

любуюсь игрой ребятни.

И вдруг выплывает виденье оттуда

со снежной забавой родни.

Тогда мы вот также бросались снежками,

ныряли в пушистый сугроб.

И снежную бабу лепили с дружками

с особым усердьем, без проб.

Лоснились штанины ледовою коркой,

на валенках снежный нарост.

Летали ватагой с заснеженной горки,

и спуск был, конечно, не прост.

И вот уже внуки, приветствуя зиму,

резвятся в пушистом снегу.

И я разошёлся, годков сорок скинул

и бросился с криком – могу.

Зима порог переступила,

укрыла землю белизной.

О снежном царстве заявила

метелью шустрой, озорной.

Прошёл заряд, и снова солнце

ласкает утренний пейзаж,

стучится лучиком в оконце

и освещает антураж.

И освещается сознанье

поверьем в то, что чудо есть.

И ждут благие ожиданья

того, что жизни будут цвесть.

Коварство дерзкое прощаю

лишь только женщине одной.

Я в нём наивность привечаю

и робкий вызов заодно.

Её коварство умиляет

и будоражит кладезь чувств.

Оно взбодриться заставляет,

я им от лености лечусь.

Я с наслаждением читаю

её коварство по глазам.

С особым трепетом листаю

всё то, что в мыслях вижу сам.

И с каждым разом убеждаюсь,

что в том коварстве жизнь моя.

Вот потому и восхищаюсь,

у Бога новый день моля.