Январь противился ветрам,

крутой метелице не сдался.

Пришёл февраль и расстарался,

устроил снежный тарарам.

Метелью тропки замело.

Восстали кочками ледяшки.

Просили люди о поблажке,

видать их очень припекло.

Посмотришь вдаль, белым-бело.

Под ноги глянь, сплошная каша

и лед – источник эпатажа,

спешит под ноги, как назло.

Чихает в пробках Петербург,

детишки в садиках гриппуют.

А ветры взбалмошные дуют

и с крыш несчастия гребут.

Скорей бы теплая весна

с ее цветущим ожерельем.

И соловьи с радушным пеньем

про ночи дивные без сна.

Народы есть, а дружбы нет.

И все по прихоти богатых.

На волю чувств одет запрет.

Боятся правды супостаты.

 

Плодят заведомую ложь.

Трясут надуманной угрозой.

Им вставить клинья невтерпёж

тем, кто в общении дарит розы.

 

Сидят с опаской на мешках,

скупают загнанную совесть,

вселяют в души подлый страх,

планету к гибели готовят.

 

Всесильным кажется банкнот,

пока народы не очнутся.

Но правда может скинуть гнет,

а счастье людям улыбнуться.

Листаю свой житейский календарь.

Мелькают запыленные страницы.

Судьбу благодарю за божий дар,

с которым мне представилось сродниться

 

Я прожил жизнь без злобы, как умел.

В формальность наставлений не вдавался.

Влюбиться не единожды успел.

По глупости с друзьями расставался.

 

И каждый раз ходили желваки

от тягостной навязчивости жлоба.

Пускал по доброй воле кулаки,

опять же без патетики и злобы.

 

Предательских объятий не любил.

На лесть и словоблуд не поддавался.

Немало русской водочки испил.

К текиле равнодушным оставался.

 

Писал от черных мыслей и тоски.

Творил от наслажденья и удачи.

Бессильем посеребрены виски,

но попусту талант мой не растрачен.

 

Я рифмой разговаривал с людьми,

отжатыми от прелестей бомонда.

На подкупы не тратил даже миг,

нахрапистым дельцам не бил поклоны.

 

И вот перебираю календарь,

навязчивые слёзы отгоняя.

Россия – ты мой добрый государь,

которому с надеждой присягаю.