Судьба назначила мне срок.

Сказала – будет тебе впрок.

Я ей перечить не посмел,

но и послушно не сидел.

Шальное время не считал,

стихами Музу ублажал.

Ее от недругов берег

и тем оправдывал свой срок.

Я озарения не ждал,

терпеньем рифму досаждал.

Звучала музыка во мне,

а я глушил ее в вине.

И только рифма про любовь

всегда выискивала новь.

Я шел за нею, как слепец,

то в разгуляй, то под венец.

Я пересилил тайну мук

и гнет бесчисленных разлук.

И, позабыв про данный срок,

любовью сдобрил свой итог.

С берез слетает желтый лист –

приемник мне пропел.

В меня мечтательный солист

с напевом залетел.

Я вновь увидел летний сад

с площадкой в уголке,

где каждый третий был бы рад

кружить рука в руке.

Где мне хотелось бы прижать,

но вальс не позволял.

И трудно было удержать

шальной потенциал.

Ах, этот вальс, мой первый вальс

на согнутых ногах.

Я только раз увидел Вас

и взмыл, как божий птах.

В меня вселился страстный бес

с желаньем на устах.

Но милый образ вдруг исчез,

почуяв сердцем страх.

И вот опять я, как вчера,

грущу под старый вальс.

Прошла бесценная пора,

когда я встретил Вас.

Зима пришла к нам только в феврале.

Примчались вдруг февральские метели.

Мы снежного добра давно хотели.

Мечтали на снегу оставить след.

И вот свершилась давняя мечта.

Мы вместе с детством в белый снег нырнули.

Потом слепили фирменные пули

и стали их без устали метать.

Восторгом оглашался горизонт.

Пугались даже смелые вороны.

Сражались  мы без всяких церемоний.

Да здравствует заснеженный сезон.

Да здравствует пушистая зима,

донесшая до нас кусочек счастья.

Неправда, что метель – дитя ненастья.

Она для нас заснеженная мать.