Эльбрус – таинственный вершитель,

двуглавый праведник седой.

Не я твой бравый покоритель.

Не я твой преданный герой.

Ты ясным утром выступаешь

из недр ночного бытия

и в одночасье пропадаешь

в объятьях нежной дымки дня.

Ловлю прекрасные мгновенья,

любуясь древностью вершин.

Стучится рифмы возрожденье

в мою обыденную жизнь.

И учащенно сердце бьется

при виде снежной белизны.

Его частичка остается

на склонах горной крутизны.

В курортном окружении Машук

взирает на красоты Пятигорска.

Бескраен завораживающий круг,

заманчивы целительные горы.

Стекает минеральная вода

в бюветы пятигорского бульвара.

Когда-то здесь гуляли господа,

поэзия духовная звучала.

И был среди восторженных гуляк

поэт, чье имя в летопись вписалось.

Взмывал его рифмованный кулак

и искра возмущения вбивалась.

То Лермонтов к отмщенью призывал

за гибель одаренного поэта.

Гремел его стихов девятый вал,

и брошенный призыв не канул в лету…

…Ищу с волненьем скорбный обелиск

писателя с простреленною рифмой.

Кладу на всякий случай чистый лист

и ветку благодарственного ритма.

На крутояре возле Волги

стоит обычное село.

Бывал там в детстве летом долгим,

считал, что в этом повезло.

Гостил в избе у бабы с дедом,

вбирал их добрую любовь.

Гонял на велике с соседом,

да так, что вспенивалась кровь.

Дивился смаком русской печки,

съедая вкусные дары.

Сбегал с дружком к великой речке

и там спасался от жары.

А дед сажал меня за весла,

благословляя на улов.

И я спешил казаться взрослым

одним движением, без слов.

И было времени не жалко

ловить движенье поплавка.

Какое счастье на рыбалке

поймать плотву иль окушка.

А после вкусненькой ушицы

испить парного молока.

Когда подобное случится?

Теперь, наверно, никогда.