Храни меня, мой милый ангел,
не дай растаять в тишине.
Я равнодушьем тяжко ранен.
Побудь со мной, прижмись ко мне.

Послушай новую поэму
об удивительной стране.
Не осуждай мою фонему
с кричащей истиной в вине.

Мы в ту страну уйдем под вечер,
зажжем заветную свечу.
Я негой ласк украшу встречу,
свое признанье прокричу.

В речах пророков поминая,

к заветам их не прибегает.

С ухмылкой Родину пинает,

ее погибель предрекает.

И, упиваясь красноречьем,

язык коверкает нещадно.

Язык великий, человечий,

а не какой-нибудь площадный.

Кричит о праве на свободу,

свободу ближних попирая.

В словах печется о народе,

на деле грезит вымираньем.

Такой крикун страшнее бомбы,

опасней залповых раскатов.

Об этом нужно знать и помнить,

и не считать его собратом.

Скворцы покинули гнездовье
и превратились в воронье.
Их черный ворон лестью сдобрил,
свернув сознанье на вранье.

И полетели злые стрелы
в обитель прежнего гнезда.
И что считалось раньше белым,
теперь сплошная чернота.

Не так спасли, не тем кормили,
не в ту свободу повели.
Своей заботой утомили,
до вымиранья довели.

И чем щедрее платит ворон,
тем громогласней воронье.
Тем комедийней и зловонней
в своей ничтожности оно.