Умереть за Родину –

страстный крик души.

Знать надежда пройдена,

боже, не взыщи.

Знать судьба-судьбинушка

выбрала лимит.

От моей дубинушки

враг не будет бит.

Только малой кровушкой

жизнь я не отдам.

Не свалю головушку

к вражеским ногам.

Расстараюсь силушкой,

прежде чем уйти.

Захвачу в могилушку

многих по пути.

Под мелодию Вивальди

закружил нас листопад.

Ветер – взбалмошный идальго,

подпевал нам невпопад.

Златоглавые березы

жались к клену – молодцу.

Он шептал им что-то прозой.

Красный цвет ему к лицу.

И стояли скромно сосны,

продолжая зеленеть.

Им цвета, что дарит осень,

богом не дано иметь.

Но мелодия Вивальди

прозвучала и для них.

Ветер трогал их за талии

и от нежности затих.

Не летают больше листья,

под ногами лишь шуршат.

И слова – ты самый близкий,

сладко голову кружат.

Каток репрессий прокатился по Отчизне.

Им управляла безрассудная жестокость.

Слепая ненависть заказывала тризну

и вместе с трусостью была не одинока.

Расцвел рассадник для доносов и наветов,

приумножая жертв советского ГУЛАГа.

Грузинский Иосиф приговаривал к ответу

и ждал с ухмылкою кровавого аншлага.

И кровью метились расстрелянные стены.

И рвы корежились от моря убиенных.

И правда пряталась в острог или застенок.

И совесть правая каралась за измену.

Стремленье жить мешалось с массой инородной.

Печальный стон звучал от края и до края.

И остаются души в памяти народной.

Колокола по ним звонят, не умолкая.