Тихонько умер человек

с молитвой на устах.

Прожил он свой нелегкий век

без злата на перстах.

Он скромно жил, скоромно ел

и в меру потреблял.

Дворцов построить не успел,

знать лишнего не брал.

Взывал душевностью своей

к творению добра.

И был примером для друзей,

верша свои дела.

Вокруг не видел он врагов,

и сам не делал зла.

Спасал заблудших от оков

дурного ремесла.

Ему вместилище святых

сложить бы светлый прах.

А он отверженным затих

с молитвой на устах.

Я березовым зонтиком землю укрою

И перину из листьев тебе постелю.

На лирический лад струны ветра настрою

И сонет пропою, потому что люблю.

Потому что, взирая на синее небо,

позывные от ангела сердцем ловлю.

Он дарует улыбкой мне сладкую негу,

наслажденье которой с тобой разделю.

Я с тобой разделю это чудное ложе

под дразнящую нежность шуршащей листвы.

Для двоих ничего не бывает дороже,

чем манящая в таинство звездная высь.

Какая сила благородства —

Земля дает нам право жить.

А мы ракетное уродство

спешим планете предъявить.

Мы обжигаем ее палом,

корежим недра без стыда.

И где росли младые пальмы,

растут ковыль и  лебеда.

На месте пашен льются воды

с зловоньем местного дерьма.

И, вместо статуи Свободы,

стоят руины, не дома.

Земля безмолвно это сносит,

и лишь противятся ветра.

Зачем она подонков носит,

пытаясь ждать от них добра?