Я милой женщине готов слагать поэмы,
Вплетая в строки изумрудные слова.
Роняя жемчуг в восхитительные темы,
Готов скрижали золотые целовать.

Готов отдать свое истерзанное сердце
За светлый взгляд ее пылающих очей.
Готов хранить свою любовь до самой смерти,
И не скупиться на безудержность ночей.

На сумрачном небе, в орнаменте туч
Твой образ прелестный явился.
Он мне улыбался с заоблачных круч,
А я несказанно дивился.

И мне показалось, что это к добру,
Что это послание свыше.
Я песенный том осторожно беру,
Читаю, а ты меня слышишь?

А ты понимаешь открытость строки
С биением чуткого сердца?
В той рифме прозрачность таежной реки
И стройность застенчивой серны.

В ней бурные волны любовных страстей
И скуки печальная гавань.
Но нет чужеродных и лживых сластей,
И острых клыков волкодава.

…И ты озаряешь меня с высоты
Сияньем открытой улыбки.
Я с чувством вбираю заряд чистоты
И нежности скромные блики.

Туман рассеялся, и небо прояснилось.
И я увидел первозданность синевы.
С восточной гавани мне солнышко явилось
И пригласило в зачарованную высь.

Но я не смог унять земное притяженье
И воспарить над приземленностью судьбы.
Смотрю в окошко на клочок отображенья,
В котором видятся деревья и кусты.

Какая искренность у солнечного света,
Какая нежность у пробившихся лучей.
Они ласкают подмороженные ветви
И возбуждают притаившийся ручей.

И оживает просветленная природа,
И вдохновляют землю птичьи голоса.
Весенним ветром нам дарована свобода,
В любовь и чувственность открыта полоса.