Рукой ласкаю твой портрет
с цветком бегонии.
Тебе на фото столько лет,
как мне сегодня.

Печалью тронуты глаза
с налетом скорби.
Они пытаются сказать
о страшном горе.

Я этот взгляд уже видал
в далеком прошлом.
Тогда значенья не придал
за всем хорошим.

И вот теперь молю судьбу —
верни наследство.
Махры сознанья тереблю,
впадаю в детство.

Но только памятью своей
беду не смоешь.
И недосмотр минувших дней
уж не замолишь.

Прости меня за ту печаль
и невниманье.
Я рад бы заново начать
со словом «мама».

Не нужно о смерти думать,
не стоит кончину ждать.
Смени гардероб раздумий
на мантию созидать.

Сверкни оживленным взглядом,
доверься благим мечтам.
Подбадривай тех, кто рядом,
не злобствуй на тех, кто там.

Иди за своей Жар-птицей,
делись озорным теплом.
Мечты нелегко добиться
в клоаке, кишащей злом.

И скорбь покорится силе,
взращенной твоим огнем.
И струнами станут жилы,
и песня украсит дом.

Нас было четверо друзей из лона детства.
Была одна у нас мечта, одно наследство.
Мы не летали в облаках корыстных далей
И слишком денежного рабства не видали.

Мы восхищались полноводьем русской Волги
И оставляли берег детства ненадолго.
А окунувшись в ее медленные воды,
Мы не пытались клянчить у моря погоды.

И нам не грезилось, что есть другое счастье,
А то делилось нами на четыре части.
И расцветало наше преданное братство,
И мы готовы были за идею драться.

Но жизнь сложней, она разводит наши судьбы,
Пытает разум, оставаясь неподсудной.
Ломает символы бредовой перестройкой
И заливает мысли западным отстоем.

Из четырех остались вместе только двое,
Других смахнуло лихолетье наносное.
Ни велика ль цена издевок над страною?
А, может, было все не так, и не со мною?