Он в поисках рифмы по свету метался.
Взбирался и падал, тонул и всплывал.
Он бурному ливню шутливо сдавался
И свежему ветру лицо подставлял.

И даже не думал, что скромная Муза
Идет с ним по жизни, рифмуя слова.
Она согласилась на брачные узы,
Хотя соглашенья поэт не давал.

Она улыбалась ему, как невеста,
И пела осанну любимой женой.
Она занимала коронное место
И в праведный холод, и в жертвенный зной.

Когда у поэта уставшее рвенье
Порой уходило в тлетворный запой,
Она вдохновляла его на творенье,
И он рифмовался дрожащей рукой.

Но жизненный век у поэта недолог,
И Муза затихла на смертном одре.
Томится на стенке прощальный некролог,
Да тихо звучит поминальная речь.

Что хочет женщина, не знает даже бог.
Ее порывы страстно безрассудны.
Добро несущего не пустит на порог,
Зато пригреет с именем « подсудный».

Ее любовь порой строптива и слепа,
А ливень чувств стремительно коварен.
Она по россказням наивна и глупа,
Но наяву умна в оригинале.

Ее желанья невозможно утолить
Ни добротой, ни силой наказанья.
Нам остается только женщину любить,
И воспевать небесное созданье.

Раскошелься на жертвенность,
брось хмельную затяжку.
Ты же мать, ты же женщина,
а не мерин в упряжке.

Сполосни поцелуями
свои алые губы.
И тогда аллилуйями
покоробится грубость.

И тогда распогодится
на любовном причале.
И совсем не захочется
продолжать одичалость.