Даже в свои шестьдесят с лишним лет прозывался облысевший Сергей Иванович Серегой. Лысина – лысиной, но крепок он был не по годам. В меру ел, по велению души пил, с чувством отдавался. Нередко заглядывался на молодух, а бывало, что оставался у них и на ночь.
Одному богу известно, что в эту ночь происходило в квартире новоявленной молодухи, но о своих подвигах Серега непременно и красочно рассказывал собутыльникам и прочим дружбанам. И откуда только бралась его неистощимая сказительность, хотя некоторый процент были в его рассказах все таки присутствовал.
Однажды поутру возвращался довольный Серега с очередного загула. С его руки свисал полиэтиленовый пакет, в который благодарная зазноба положила ему несколько штук картофелин, да три помидорины со своего огорода. Мол, ешь, Серега, молодые овощи и сил набирайся.
И вот идет он с этим самым пакетом, а навстречу ему собутыльник Петруха. А у Петрухи в голове с самого утра засела надоедливая мысль – с кем бы приложиться к бочонку пива или бутылочке винца. А тут на тебе, на ловца и зверь плетется.
По такому случаю Петруха аж объятия расщеперил, и на его еще непротрезвленном лице тускло высветилось подобие улыбки:
— Серега – друг, откуда путь держишь?
— А ты как думаешь, — вопросом на вопрос ответил Серега.
— Неужто, опять с блуда топаешь?
— С него самого, — выпятив грудь, произнес Серега.
— А не зайти ли нам по такому случаю в пивную, — предложил Петруха.
Хоть и не входил в Серегины планы заход в пивную, но упоминание о пиве вызвало у него обильное слюновыделение. Проглотив слюну, он без удовольствия, но согласился.
В пивной дружбаны взяли сразу по две кружки пива и уселись за еще не заляпанный стол. Отпив по значительному глотку, они пустили в ход развязавшиеся языки.
— Так, значит, с блуда возвращаешься, — продолжил разговор Петруха.
— С него самого, — охотно ответил Серега.
— Ну и как очередная подруга, — задал новый вопрос Петруха.
— Баба – зверь, который раз к ней захожу, и всякий раз по-новому, — ответил Серега.
— Что значит, по-новому, — отпив из кружки, спросил Петруха.
— А то значит, что и не захочет, так вскочит, — произнес Серега, — так заласкает, что дух захватывает.
— Уж прямо так и захватывает, — высказал свое подозрение Петруха.
— А неверующему Антропу хрен в одно место, — с обидой произнес Серега.
— Да ты не обижайся, это я так, для форсу. А что это у тебя в пакете залежалось, — поинтересовался Петруха.
— В пакете-то, так там свежие овощи с ее огорода, — сообщил Серега, — у нее, понимаешь, такой ритуал вырисовался. За хорошую работу, значится, благодарит она своего постояльца свежими овощами.
— Так, значит, ты сегодня хорошо поработал, — хихикнул Петруха.
— А ты не смейся, — обиделся Серега, — вот отработал ее за ночь три раза, она мне за это три помидорины всучила.
— Неужто, три раза, — удивился Петруха, — а картошку за что?
— А картошку, Петруха, за оргазмы, которые с ней приключились, — усилив интонацию на слове «оргазмы», произнес Серега.
— И сколько же там картофелин, — поинтересовался Петруха.
— Возьми, да посчитай, — протянув Петрухе пакет, предложил Серега.
Посчитав картофелины, Петруха с недоверием произнес:
— Неужто девять оргазмов сподобил?
— А то и сподобил, — с гордостью произнес Серега, — а что ты удивляешься, у некоторых было и поболее этих самых оргазмов-то.
Посмотрев на Серегу с некоторым недоверием, Петруха все же допил первую кружку и, смачно икнув, принялся за вторую.
Отпив из второй, любопытный Петруха опять завопросничал:
— А что значит поболее?
— А то и значит, что у некоторых баб этих оргазмов было более десятка, — начиная злиться, проворчал Серега.
— Ну, ты гигант, — с ехидцей пропел Петруха.
Чувствовалось, что на старые дрожжи пивко возбудило его не на шутку.
— А ты, видать, мне не веришь, — возмутился Серега, — можешь зайти к Зойке и у нее спросить.
— Неужто и Зойку ты оприходовал, — удивился Петруха.
И тут Серега пожалел о том, что согласился с Петрухой на пивную.
Не дотронувшись до своей второй кружки, он встал из-за стола и, не попрощавшись, вышел на свежий воздух.
А Петруха, допив Серегино пиво, совсем расхрабрился. Мысль об оргазмах растормошила его чувства, а заплетающиеся ноги ступили на маршрут, связывающий пивную с Зойкиным домом.
Подойдя к двери Зойкиной квартиры, он с небольшой задержкой нажал на кнопку звонка и криво улыбнулся.
Через несколько секунд дверь отворилась, и перед ухмыляющимся Петрухой появилась худосочная Зойка:
— Чего приперся, — спросила она.
— Дык хочу с тобой перепихнуться, — расплывшись в улыбке, промямлил Петруха.
Услышав такое признание, Зойка покраснела, о чем-то задумалась, а потом произнесла:
— Подожди секунду, я только чайник выключу.
Зойка ушла на кухню, а послушный, но возбужденный Петруха остался ждать у двери, предвкушая наступление утех. В его голове рисовались эротические фантазии на тему оргазмов, блаженная улыбка не сходила с его лица.
Сошла она только тогда, когда твердая Зойкина рука опустила на его голову сковородку:
— Пошел вон, кобелина проклятый.
Второго предложения на уход Петрухе не понадобилось. Схватившись за голову, он скатился с лестницы и уже не думал ни о каких оргазмах. Заплетающиеся ноги повели его по обратному маршруту.