Я по Невскому иду,

думу думаю одну.

Ничего не замечаю,

никого не привечаю.

А чего здесь замечать?

А кого здесь привечать?

Вдруг откуда не возьмись

появился рыжий лис.

Он листовку мне сует,

в магазин меня зовет.

А за ним лохматый мальчик

поманил меня в подвальчик

на дешевенький обед,

я ответил ему – нет.

Длинноногая девица

пригласила похмелиться.

Я бы дал ей по губам,

но не бью юнцов и дам.

Чуть не сбил верзила с ног,

предлагавший казино,

а небритый гамадрил

мне здоровье посулил.

Я решил скорей убраться,

чтоб соблазнам не поддаться.

Спешно с Невского свернул

и в харчевню заглянул.

Без рекламного посыла

Там хлебнул и закусил я.

Огонь всеядного пожара
добрел до наших берегов.
Сороковых годов стожары
опять высвечивают новь.

Опять под грохот канонады
ступают наци по земле.
И верит мир беззубой правде,
что зарождается в стволе.

За ширмой сытого мещанства
не слышит Запад детский плач
И не дает надежде шанса.
Так чем он лучше, чем палач.

Проснись блудливая Европа,
протри реальностью глаза,
Прикрой насилье крышкой гроба
и не на день, а навсегда.

Он болен, безнадежно болен
Игрой с названием футбол.
Раз заболев, уже не волен
Сдержать эмоций выплеск он.
Его неведомая сила
Корежит так, что боже ж мой.
Орет он лозунги красиво,
Спустив болельщицкий гормон.
Под звук петард ломает кресла,
Крушит преграды на пути.
И игроку он может треснуть,
И заваруху замутить.
Болезнь фанатская заразна,
Жесток губительный микроб
И кровожаден раз за разом.
Уж полон жертв фанатский гроб.