Я на волжском берегу
свое детство стерегу.
Но знакомые места
пишут с чистого листа.
И процессию из лип
годы с детства увели.
И исчезла со двора
озорная детвора.
Даже детская площадка
подчинилась беспорядку.
И крылатые качели
в неизвестность улетели.

Улетаем к далеким мирам

в состоянии тревоги.

Попадаем в полон к миражам,

где господствуют боги.

А на теле родимой Земли

загнивает короста.

Милосердие в рай унесли

беспардонно и просто.

Благородную веру в людей

разнесли по сусекам.

Создаем пирамиды из тел

топором дровосека.

И опять нарастающий бой

с чередой заключенных.

Признаешь ли вину за собой,

человек обреченный?

Багряный лист сорвался с клена,
упал на рябь пруда.
Ну, как же время непреклонно,
уводит в никуда.

Галдят сердитые вороны,
тревожа белый свет.
У опустевшего перрона
знакомый силуэт.

Его растрепанные кудри
тиранит ветродуй.
Какой наглец, какой паскудник,
а, может быть, холуй?

Тоска осеннего прощанья
слезой туманит взгляд.
Без лишних слов и обещаний
закончен маскарад.