Я порой бросаю дело
И стремглав лечу на Невский,
Там ловлю мгновенья прозы
И стихи с названьем «жизнь».

В такт шагам стрекочет рифма,
И приходит озаренье.
Без намека на признанье
Я стихами говорю.

Но никто меня не слышит,
Уши заняты беруши.
Ну и пусть, такое горе
Как-нибудь переживу.

И опять приду на Невский,
Нахлебаюсь озареньем,
Буду ямбом и хореем
Славный Питер воспевать.

Ужель на Питер навалилась
дождливой осени пора?
Ужель досрочно удалилась
дождем омытая жара?
Ужель доныне щедрый август
растратил солнечные дни
И, не скрывая своенравность,
прикрыл мне солнечный родник?
Зануда-дождь стучит в сознанье,
озвучив робкую печаль.
Надежда просится в изгнанье,
и мне ее, конечно, жаль.
Ты не хвались дождями, август,
наступят ясные деньки,
И я иным тебе представлюсь,
хандрить с тобой мне не с руки.

Мама!
В этом слове жизни воплощенье,
Таинство священного начала.
Так мы величаем милых женщин,
Для которых дети – это счастье.

Мама!
Это слово первым произносит
Маленькое чудное созданье.
То, что кроме радости приносит
Сладкие мгновения мечтаний.

Мама!
Это слово с криком вылетает
В миг, когда терзают испытанья,
И когда усыпано цветами
Ложе исполняемых желаний.

Мама!
Это слово шепчется последним
Смертью окропленными губами.
Это слово дарят по наследству,
Веря в нескончаемую память.