Февраль, февраль, какой же ты унылый.
Поблекший снег съедает ранний дождь.
Большой сугроб вчера смешной и милый,
Сегодня мглой зашторить невтерпеж.
Корявых лип тщедушные страшилки
Ласкают взоры только воронью.
Оно горланит оды что есть силы
И беспокоит душу не одну.
Седая дымка мрачную картину
Рисует робким солнечным лучом.
Родной поселок кажется пустынным,
Зигзаг дороги кажется ручьем.
Хочу метель с тревожным завываньем.
Хочу мороз с полетом снегирей.
Февраль, ну вспомни зимнее призванье,
Зима, зима сегодня на дворе.

Неутешительный диагноз
ему поставлен был врачом.
С коротким сроком ожиданья
и предсказуемым концом.
Он две недели жутко квасил,
стремясь залить свою печаль,
И на стороннее участье
не торопился отвечать.
Хандра схватила мертвой хваткой
его слабеющую плоть.
Вошла в сознанье  безвозвратно
все пожирающая злость.
Он проклинал свое зачатье,
неразделенную любовь,
И порывался в одночасье
пустить в расход шальную кровь.
Он выл бессонными ночами,
но дом не слышал этот вой.
Он мерил комнату шагами
и вел беседы сам с собой.
Его измученное тело
теряло силы с каждым днем,
За жизнь хваталось неумело
и забывалось редким сном.
И вдруг цветное сновиденье
с  картинкой отчего двора,
В котором след босого детства
смывает школьная пора.
Ах, эти дивные виденья,
до слез знакомые места.
Они наводят на решенье
начать все с чистого листа.
И вот отброшены сомненья,
в руке походный чемодан,
И только чуточку волненья,
да вера в мамин талисман.
Встречай, родимая сторонка,
вернулся твой пропавший сын
С душой наивного ребенка,
с печалью, спрятанной в усы.
Он дому в пояс поклонился,
прильнул к дверному косяку,
Домашней радости напился,
и снял сердечную тоску.
Его сознанье отогрелось
теплом родного очага,
Душа от счастья подобрела,
и жизнь вдруг стала дорога.
Он взял покоя у природы,
глотнул воды из родника
И, невзирая на погоду,
проверил снасти рыбака.
В родной сторонушке забылся,
какая хворь, какой конец?
Как страстный юноша влюбился,
и в пору снова под венец.