В вагон пригородной электрички Венька Губанов любил заходить первым.                     Многолетний опыт ему почти безошибочно подсказывал, какая из прибывающих в город электричек поедет обратно мимо его родной станции.                                                                    Завидев  нос приближающейся электрички, Венька одним из первых устремлялся на перрон, и как только спешащие в город пассажиры освобождали вагон, он шустро входил в него и спешил занять давно облюбованное  место в середине вагона.
Зная, что женщины больше любят сидеть по ходу электрички, он занимал место спиной к движению. И делал он это с надеждой на то, что какая-нибудь симпатяшка сядет напротив, и будет ласкать его воображение на протяжении всего долгого пути.                                                           Но симпатяшки редко подсаживались к Веньке, то ли из-за того, что были очень стеснительными, то ли оттого, что  уж очень откровенно Венька  рассматривал их, задерживая свой взгляд на женских прелестях.
Вот и в этот раз он ворвался в вагон и уже устремился к облюбованному месту, но, совершенно неосознанно, боковым зрением узрел на одной из багажных полок какой-то предмет. Придя в сознание, он рассмотрел в этом предмете спортивную сумку, которая, как магнит, потянула его к себе.
Сев под багажной полкой, Венька огляделся по сторонам и понял, что входящим в вагон пассажирам нет никакого дела до этой сумки. Это его немного успокоило, но, когда напротив него сел здоровенный мужик с трехдневной небритостью, Венькино сердце забилось учащенней.
— Неужели этот Дикобраз тоже нацелился на сумку? – пронеслось у него в голове.
Он внимательней присмотрелся к Дикобразу, но колючий взгляд небритого заставил Веньку тут же отвернуться в сторону окна.
— Ну и взгляд, — подумал он, — слава богу, что летний день долог и темнота еще наступит нескоро.
Несколько минут он глядел в окно и наблюдал за спешащими пассажирами. Точнее, мужские особи его не интересовали, а вот симпатичных женщин и девушек Венькин взгляд не пропускал.
— Ну и ножки, — роилось у него в голове, — а у этой и попка ничего. А та как приоделась, один метр материалу и все прелести наружу.
Так до самого отправления электрички Венька играл в иллюзион под названием «Раздеваю глазами», не забывая время от времени  посматривать на спортивную сумку.
А когда электричка тронулась в путь, Венькины мысли полностью переключились на сумку:
— А что, если в сумке взрывчатка? Не зря же в транспорте постоянно предупреждают о том, чтобы сообщали, куда следует, о незнакомых предметах. Может сообщить, куда следует?
Венька в задумчивости почесал затылок, отчего мысль о сообщении куда следует бесследно исчезла из его сознания.
— А если не взрывчатка, то, что же в сумке, — продолжил он свои размышления, — может быть, это не простая сумка, а баул с деньгами?
От этой мысли у Веньки закружилась голова, и по телу пробежала нервная волна возбуждения.
— Было бы неплохо получить в подарок несколько пачек зелененьких, — подумал он, пытаясь пересилить нервную лихорадку.
Перед его глазами стали проплывать картинки южного курорта – лучезарное солнце, морская голубизна, бархатный песок и, конечно же, он в окружении блондинок.
Он даже не заметил, как улыбнулся от данного цветного видения, но, поймав на себе колючий взгляд Дикобраза, тут же скукожился:
— Чего этому Дикобразу от меня надо. Ишь, как зыркает, будто знает, что в сумке бабло.
Нет, так просто я сумку не отдам.
Уставившись в окно, Венька  ненадолго отвлекся, но непослушный взгляд вновь скользнул в сторону  багажной полки.
Пухленькая сумка стояла на полке, как ни в чем не бывало.
— Стоит, родимая, — успокоился Венька, — а почему я подумал, что в сумке бабло?  Может быть, в ней россыпи драгоценностей на многие миллионы.
Венька вновь почесал затылок:
— Нет, драгоценности мне ни к чему. Попытаешься сбыть, так тебя или пристукнут, или в кутузку упекут. А мне это надо?
На очередной станции к нему под бочок подсела упитанная особа, отчего Венька почувствовал некоторую приятность:
—  А кому из мужиков неприятно ощущать тепло женского тела. Я же не какой-нибудь гей.
Кстати,  внимание Дикобраза тоже переключилось на упитанную особу. Не без удовольствия он периодически косился на глубокий вырез легкого платья попутчицы.
Заметив это, Венька облегченно вздохнул и злорадно подумал:
— Что, Дикобраз, женская запазуха понравилась? Смотри – смотри, кобелина небритый.
А электричка, между тем, приближалась к родной Венькиной станции.
Венька опять напрягся, и от этого напряжения настырные сомнения полезли в его непутевую голову:
— Брать или не  брать? А может лучше оставить?
Но, посмотрев на Дикобраза, Венька окончательно решил:
— Нет, оставлять сумку я не стану, пусть он и не надеется.
Подумав так, он решительно встал и попробовал оторвать сумку от полки. Сумка оказалась, действительно, тяжелой.                                                                                              Поднапрягшись, он двумя руками все же снял сумку  с полки и с превеликим напряжением потащился  к выходу.
Выйдя из электрички, он вытер со лба выступивший пот, немного передохнул и пошел в сторону жилых домов.
Его так и подмывало заглянуть в эту тяжелую сумку, но всякий раз он отгонял эту мысль:
— Нет уж, потерплю до дома, а то мало ли что.
Недалеко от дома его догнала любопытная соседка и, криво улыбнувшись, спросила:
— Чем это ты, Венька,  затоварился в городе, неужто дефициту какого накупил?
Венька невольно вздрогнул, но, собравшись с мыслями, ответил:
— Какой сейчас дефицит, Петровна. Сейчас сплошное изобилие, чего хочу, то и покупаю.
— И чего же это ты купил? – поинтересовалась соседка.
— А то и купил, что тебя не касается, — раздраженно ответил Венька.
— Неужто секрет какой? – ехидно спросила соседка.
— Да нет никакого секрета, Петровна, белье с прачечной везу, — уже миролюбивей ответил Венька.
— Белье, говоришь? А что это тебя так перекосило от белья-то. Неужто оно такое тяжелое?
— Ох, и зануда ты, Петровна. Я ведь с работы иду, а не с гулянки. Перекосит тут, если отвалтузишь смену в цеху, а потом еще по магазинам пробежаться надо, — с озабоченностью в голосе произнес Венька.
— А ты бы женился, тогда и по магазинам будет кому пробежаться, — посоветовала соседка.
— Чем пустые советы давать, взяла бы, да и сосватала какую ни на есть подходящую, — бодренько воскликнул Венька.
— А что, возьму и сосватаю, за мной не заржавеет, — хихикнула соседка.
— Вот и сосватай, а то сил уже больше нет от холостяцкой жизни.
На том они и разминулись.
Венька облегченно вздохнул и поспешил к своему дому.
Войдя в комнату, Венька первым делом решил посмотреть содержимое сумки. Правда, делал он это очень осторожно, так как мысль о взрывчатке еще сидела в его голове.
Расстегнув молнию, он заглянул внутрь и первой увидел матерчатую сумку, в которой находилось что-то внушительное.
Вынув сумку, он увидел в ней трехлитровую банку с какой-то жидкостью.
Отставив банку, он опять полез в сумку и поочередно вытащил из нее сверток аккуратно нарезанной колбасы, большой шмоток сала, с десяток вареных яиц и буханку хлеба.
Кроме того, в сумке находились одноразовая посуда, бумажные салфетки и целлофановый пакет с белым сыпучим веществом, похожим на сахар.
В боковом кармане сумки он нашел мужские трусы, две пары носок и пачку презервативов.
— Ого-го, — подумал Венька, увидев содержимое бокового кармана, — значит, мужик ехал не на один день. И ехал не куда-нибудь, а к бабе.
Эта мысль Веньку полностью расслабила, он в предвкушении чего-то хорошего потер свои рабочие руки и принялся накрывать на стол. Благо, готовить, в принципе, было  нечего. К этому набору не хватало только зелени и овощей, которые он и вытащил из холодильника.
Стол получился сногсшибательным. Сногсшибательным не в том смысле, что с ног мог сшибить, а в том, что ломился всякими вкусностями и, конечно же, питьем, которое притягивало Веньку больше всех этих вкусностей.
Сняв с банки полиэтиленовую крышку, Венька осторожно понюхал жидкость и, убедившись в том, что запах родной, сивушный, налил себе половину стакана.
Потом он сварганил большой бутерброд из колбасы и сала и только после этого маханул одним глотком содержимое стакана.
— Ну и крепка, — выдохнул Венька и сначала понюхал бутерброд, а потом с удовольствием откусил от него значительный кусок.
Прожевав откусанное, он решил немного пофилософствовать:
— Да, мужик, не повезло тебе. Чем ты теперь свою бабу угощать-то будешь?
Эта философская мысль заставила Веньку потянуться к банке и налить себе новую порцию.
Новая порция пошла лучше прежней. После нее Венька почувствовал приятное жжение в желудке и разливающееся по всему телу тепло.
— Да и на бабу лезть без презерватива не с руки, — продолжил размышление Венька, — а вдруг у нее заразность какая присутствует.
Венька потянулся к банке и налил себе третью порцию.
От третьей порции ему стало совсем хорошо, и он высказал заплетающимся языком вполне трезвую мысль:
— Нет, с бабой нужно по-хорошему, по-чув ..чувственному. Она ласку любит. А ты, мужик, хотел ее салом охмурить. Негоже это.
Наконец ему надоело беседовать с виртуальным собеседником, и Венька пошел за соседом.
Сосед, ради приличия, поупирался немного, потом с удовольствием согласился принять Венькино приглашение.
Вот только соседова жена выразила Веньке все свое женское негодование.                              Правда, выходя из комнаты, сосед угомонил ее матерными словами, и она на время угомонилась.
Когда дверь за мужиками захлопнулась, соседова жена разразилась ругательствами пуще прежнего.
В своей комнате Венька усадил гостя за стол и налил ему штрафную. А как же иначе-то, раз приступаешь к употреблению не с начала, изволь выпить до краев.
Ну что ж, до краев, так до краев, это даже совсем неплохо.
Выпито, а теперь надо поговорить.
— Ты меня уважаешь, — спросил по обычаю Венька, и сосед также по обычаю ответил:
— Конечно, уважаю.
— А раз уважаешь, тогда скажи, разве можно к бабе ехать с салом, да колбасой?
Сосед удивленно посмотрел на Веньку и понял, что даже на такой каверзный вопрос ответ должен быть. Немного подумав, он решил ответить обтекаемо:
— С салом, конечно, ехать неплохо, но бабу лучше охмурять цветами. Цветы – это прекрасный элемент общения с бабой.
— Ну, молодца, — воскликнул Венька и, хлопнув соседа по плечу, предложил, — а давай-ка выпьем еще по одной.
Сказав это, он, обмочив просаленную скатерть выплеснувшейся из банки самогонкой, разлил по стаканам.
— За настоящих мужиков, — воскликнул сосед, и вылил содержимое стакана в луженую глотку.
— За мужиков, — поддержал Венька и, икнув, выпил до дна.
Немного закусив, они продолжили свое общение.
Заплетающийся Венькин язык уже полностью вышел из-под контроля хозяина и плел дело и не дело:
— А ты знаешь, как я обхаживаю женщин?
После того, как сосед, в знак согласия кивнул головой, Венька продолжил:
— Нет, ты не знаешь, как Венька умеет обхаживать женщин. Как только я их не называю – и лапушкой, и голубушкой, и ду…- здесь он икнул и продолжил, — и душечкой, и ….
А соседу очень хотелось выпить еще, и поэтому он прервал Венькины откровения:
— А не выпить ли нам, Веня,  по маленькой?
Венька зло посмотрел на соседа, и тот добавил:
— Выпить за твоих женщин, Веня.
От этого добавления Венькино лицо разукрасила хоть и кривенькая, но улыбка, и он, дабы не упускать инициативу, промямлил:
— За женщин можно и по большой.
Он попытался поднять банку, но чуть ее не опрокинул.
У соседа моментально сработала реакция, и он успел подхватить банку.
— Разреши Веня я за тобой поухаживаю, — произнес он.
Венька только кивнул головой и еще раз икнул.
Сосед разлил по стаканам и при этом сделал себе неприличное «ух ты».
Вы не знаете, что такое «ух ты»? Значит, вы не пили в настоящей кампании.
А в настоящей кампании «ух ты» следует за тем, когда разливающий переливает края своего стакана. В другие стаканы у него, как правило, «ух ты» не получается.
Венькины глаза, хоть и были изрядно залиты, все же заметили это откровенное «ух ты».
Желваки его заходили, кулаки сжались, но он сдержал себя и, только скрипнув зубами, осушил свой стакан.
Выдохнув полной грудью, он решил не закусывая, продолжить свой рассказ:
— Женщина – это такое су…существо, которое хо …хочется лапать и лапать, мять и м…мять, ти…тискать и тискать, е…
И тут он резко замолчал, так как увидел, как его сосед, без всякого на то разрешения, начал разливать по стаканам.
— А куда это ты зачастил? – косо посмотрев на соседа, спросил он.
Сосед прекратил розлив и удивленно посмотрел на Веньку:
— Так я же опять за твоих женщин хотел выпить.
Венька надолго задумался. Было заметно, что внутри его идет какая-то борьба.
В его голове картинки соседской наглости чередовались с образами женщин, с которыми он когда-то любился. Хорошо, что женские образы размыли на время соседскую наглость, и Венька разрешил:
— Хрен с тобой, разливая.
Второй раз соседа просить не пришлось, он шустро закончил розлив и, в очередной раз, сделал себе неприличное «ух ты».
Такой наглости выдержать было невозможно.
Венька весь взбычился и, схватив со стола тарелку с овощами, насадил ее на соседову голову.
Не ожидавший такой прыти сосед на минуту  замешкался, но, увидев приближающийся Венькин кулак, уклонился и машинально ударил того в челюсть.
Венька взвыл и упал, как подкошенный.
Через минуту он попытался встать на ноги, но опрокинул на себя старенький стул и затих уже надолго.
Сосед матернулся, выпил свое «ух ты» и, шатаясь, вышел из комнаты.
А через час в гости к Веньке заявилась Петровна с какой-то молодухой. Ей не терпелось с одной стороны выполнить свое сватовское обещание, данное Веньке, а с другой стороны помочь соседской дочери найти хоть завалящего, но мужика.
Мужик, действительно, оказался завалящим, точнее завалившимся под стол, и как ни тормошила его Петровна, он так и не протрезвел. Да разве протрезвеешь зараз от только что выпитого.
— Ну что ж, товарка, значит не судьба, — произнесла Петровна и, налив полстакана, выпила за несостоявшееся свидание.