В одном маленьком городе, на самом высоком месте стояла красивая белая церковь с такой же красивой белой колокольней.
На колокольне сияли медью семь колоколов от самого маленького до самого большого.
Колокольный звон далеко разносился по округе, радуя горожан. Особенно торжественно звучали колокола в дни церковных праздников, когда в каждом звоне слышались только радостные нотки, и люди спешили насладиться завораживающей музыкой колоколов.
Они радушно поздравляли друг друга с праздником, от их улыбок на улицах становилось светлей и чище.
Но были времена, когда колокола звучали тревожно, с каким-то неестественным надрывом. Такой звон собирал горожан, предупреждая их об опасности, которая надвигалась на город: будь то вооруженный до зубов захватчик, или опасная эпидемия, или разбушевавшаяся стихия.
Заслышав такой звон, люди забывали о маленьких и больших ссорах и сообща защищали родной город, не жалея при этом ни средств, ни сил и даже своих жизней.
Только самоотверженность и сплоченность позволили горожанам выстоять и сохранить свой маленький город.
Жизнь в городе текла своим чередом. Но после одной дождливой ночи горожане не услышали привычного колокольного звона. Какая-то нечистая сила, а иначе эту силу и нельзя было назвать, в общем, какая-то нечистая сила сняла колокола и утащила их в неизвестном направлении.
Горожане собрались у оскверненной нечистой силой церкви, долго обсуждали случившееся и, наконец, приняли решение о начале поисков пропавших колоколов.
Самым выносливым из них пришлось идти на все четыре стороны с наказом, чтобы без колоколов они в город не возвращались.
Жизнь в городе стала какой-то безрадостной и монотонной. Горожане то и дело посматривали  вдаль, надеясь увидеть там возвращающихся искателей. Но время шло, а ушедшие так и не возвращались.
Семьдесят дней и ночей люди с надеждой смотрели на горизонт и, наконец-то, увидели своих уставших посланников. Не все из них вернулись из опасного путешествия, а те, кто вернулся, поведали горожанам о том, что за семью морями в непроходимых джунглях удалось найти им осколки пропавших колоколов. Осколки эти разбросаны на большие расстояния, и собрать их они не смогли. На обратном пути повстречался им какой-то старец, который поведал о том, что восстановить колокола можно только, сделав семь добрых дел, не считая того, которое будет заключаться в нахождении всех осколков и возвращении их на родную землю.
Погоревали горожане, да делать нечего. Снарядили они всю мужскую половину в дальние края, а старики, женщины и дети остались дома с думой о добрых делах. Долго думали оставшиеся горожане и, наконец, решили, что, перво-наперво, уберут они следы нечистой силы с церкви, а, заодно, почистят и весь город.
Во-вторых, поставят памятник не вернувшимся землякам.
В-третьих, постараются накормить голодных.
В-четвертых, построят кров для бездомных.
В-пятых, облегчат судьбу калекам и больным.
В-шестых, обучат всех безграмотных, и, в-седьмых, обеспечат работой безработных.
Так они и сделали. С той поры колокола вернулись на свои места и малиновым звоном радуют горожан. А горожане, в свою очередь, не забывают делать добрые дела, потому что только добрые дела позволили им вернуть колокольное наслаждение, а, вместе с ним, веру, надежду и любовь.

Теплым июньским вечером я вошел в гатчинскую электричку, сел на свободную скамейку и стал рассматривать пассажиров, спешащих к своим заветным вагонам, в которых они годами ездили от Петербурга до своих остановок. Мысленно я анализировал недавнюю встречу с новым клиентом нашего рекламного агентства и готовился к новым творческим свершениям во имя его. Напротив меня села молодая, довольно симпатичная девушка. Вынув из сумочки какую-то книжицу, она углубилась в чтение и затихла. Когда электричка тронулась, я внимательней присмотрелся к моей соседке и убедился в том, что она действительно мила. Вот только грудь ее совсем меня не впечатлила, за вязаной кофтой она как-то не просматривалась. По всей видимости, ей самой было неловко за свою грудь, так как сидела она, как-то скукожившись. Поймав на себе мой взгляд, она одернула подол цветастого платья, прикрыв бледноватые колени, и тут же вновь опустила свои глаза. Иногда она отвлекалась от чтения и устремляла свой тусклый взор на проносящийся мимо пейзаж. Посмотрев в окно, она смачно зевала и вновь углублялась в чтение. Весь ее вид говорил о том, что или с оптимизмом она не знакома, или ей не очень хочется возвращаться домой. В общем, энтузиазма на ее лице я как-то не заметил, только холодный взгляд и ни грамма эмоций. Хотя с ее жгучими черными глазами можно было творить с мужиками все, что только душеньке угодно. Глаза у нее были, действительно, выразительными, но она их очень редко показывала окружающим и только изредка зевала, отрываясь от книжки. Всю дорогу я пытался понять причину ее безразличия и меланхолии, но, перебрав многие варианты, так и не докопался до истины. Перед выходом на своей остановке, я вынул из портфеля свою книжку, сделал дарственную надпись и вручил девушке. Принимая книгу, она также тускло посмотрела на меня и, ничего не сказав, уставилась в вагонное окно. А написал я ей следующее: «Вы милы! Только прошу Вас, чаще улыбайтесь и реже зевайте, ведь жизнь так прекрасна». Месяца через два я снова сидел в вагоне гатчинской электрички, потягивал пивко из запотевшей бутылки и мысленно прокручивал события прошедшего дня. Вдруг передо мной пролетело что-то цветастое. Это цветастое село сначала на одну скамейку, потом, поморщившись, перешло на другую скамейку и, в конце концов, уселось напротив меня, кокетливо сказав: «Ох, уж это солнце, никуда от него не скрыться». Я посмотрел на цветастое существо, в котором разобрал привлекательную загорелую шатенку и произнес: «Мадам! Где появляетесь Вы, там появляется солнце». «Ах, что Вы, — ответила она, — это очередной мой каприз, не более того». «Надеюсь, что по отношению к мужчинам Ваши капризы будут еще более пылкими», — поддержал беседу я. Она стрельнула в меня своими живыми похотными глазками и, улыбнувшись, произнесла: «К мужчинам у меня подход особый». Сказав это, она наклонилась ко мне так, что в вырезе платья я увидел ее маленькие груди с торчащими сосками, и на лбу у меня выступил холодный пот. Словно не заметив моего волнения, она выпрямилась и стала внимательно осматривать вагон электрички. Не найдя кого-то, она вынула из сумочки мобильный телефон и, позвонив, проворковала: «Доча, на какой электричке ты сегодня поедешь домой? Если на 19:24, то я сижу во втором вагоне». Потом она еще кому-то позвонила, потом еще кому-то и уже собиралась позвонить в третий раз, как ее что-то остановило. Увидев кого-то в начале вагона, она приветливо замахала рукой. Я оглянулся и увидел девушку, которой совсем недавно подарил свою книгу. Девушка подошла к махавшей ей женщине и равнодушно сказала: «Я тоже успела на эту электричку, мама». Потом она села возле мамы и, скользнув по мне взглядом, уныло уставилась в окно. По едва мелькнувшей искорке я понял, что она меня узнала, но от этой искорки ее эмоции не воспламенились. Мама между тем стала засыпать девушку вопросами, на которые она также равнодушно отвечала. Не обращая внимания на настроение дочери, темпераментная мама стала рассказывать ей о своей предстоящей поездке за рубеж, показывая билеты и туристическую путевку. Дочь нехотя повернула голову, посмотрела на путевку и спросила: «Куда ты едешь в очередной раз»? По загару было видно, что мама недавно приехала из какой-то экзотической страны, и на ее фоне бледная дочь выглядела неаппетитно. «В этот раз я еду на Лазурный берег, — ответила загорелая мама, — говорят, там отдыхают мировые знаменитости, и я хочу их увидеть». Данное известие никак не отразилось на эмоциональном состоянии дочери, она даже головы не повернула, услышав о Лазурном берегу. В это время электричка подошла к моей остановке, и я вынужден был встать. И, если дочь даже не посмотрела на меня, то мама еще раз прожгла меня своим взором и, мило улыбнувшись, проворковала: «Еще раз спасибо за комплимент». Выходя из вагона, я вдруг понял причину меланхоличного поведения девушки, причину в образе раскованной и темпераментной мамы. А ведь дочь могла быть значительно привлекательней своей мамы, подними она жгучие черные глаза и улыбнись своей белозубой улыбкой. Но этого ей, видно, не дано. А, может быть, дано, но не нашелся еще тот принц, который помог бы девушке посмотреть на мир, чтобы возрадоваться солнцу. Пока же она находится в тени своей сверкающей мамы и не стремится выйти из нее. А, жаль.

Когда-то у красавицы Земли было четыре мужа: мудрый и хитрый Восток, авантюрный и высокомерный Запад, легкомысленный и темпераментный Юг, флегматичный и уравновешенный Север.
Земля по очереди приглашала в свои покои мужей, всякий раз наслаждаясь разнообразием их любовных утех.
Ей было очень приятно выслушивать нежные воркования Востока и всем своим телом ощущать точечные прикосновения его натренированных рук. Чего-чего, а массировать и ублажать красавицу Восток умел лучше других.
Запад покорял Землю дорогими подарками и рассказами о своих подвигах в дальних краях. Свои рассказы он сопровождал залихватским свистом, пистолетным жонглированием и стрельбой по брошенной вверх шляпе. Ковбойской плетью он не редко проходился по телу красавицы, возбуждая и доводя ее до оргазма.
А Юг врывался в покои Земли, напевая что-то приятное, бросался к ее ногам и с кончиков пальцев ног начинал покрывать тело красавицы жаркими поцелуями. Его разгоряченное тело сливалось с телом возбужденной красавицы, и их сладострастные крики вырывались из покоев, будоража окрестности. Как прекрасен был искрометный порыв Юга и его неудержимое извержение страсти.
В отличие от Юга, уравновешенный Север возбуждал Землю тем, что вынуждал ее первой начинать любовные ласки. Лаская его, она доводила себя до такого возбуждения, что Север не мог сдерживать страсти и не спеша, раз за разом, удовлетворял ее желания.
Так по-разному, любовные забавы доводили красавицу Землю до высшей степени возбуждения, после чего на Свет в больших количествах появлялись дети, по внешнему виду и характеру похожие на своих отцов.
И жили дети красавицы в радости и любви, в достатке и согласии. Как и в каждой семье, иногда между детьми пробегала черная кошка Зависть или хитрая лиса Интрига, и тогда
наступало время склок и мордобоя, насилия и убийств.
Но мудрость Востока и уравновешенность Севера, в конце концов, усмиряли темперамент Юга и агрессивность Запада, что позволяло не доводить братоусобицу до всеобщего апокалипсиса.
Со временем красавице Земле стали надоедать мужские посещения ее покоев.
Первым она перестала приглашать в свой полог Север, потому что устала тратить уйму времени на то, чтобы доводить его до любовной кондиции.
Затем она отказалась от услуг Запада, так как ничего нового тот подарить ей не мог, а от хвалебных рассказов о подвигах ее стало даже поташнивать.
Темпераментный Юг продолжал пользоваться Земной милостью до тех пор, пока его страсть не превратилась в слепую ревность. Без всяких причин он стал придираться к красавице Земле и довел ее до такого состояния, что она послала его ко всем чертям.
И только Восток продолжал посещать красавицу Землю, так как с возрастом ее телу все чаще требовалось прикосновение его рук. Ласковые слова, которые он произносил, массируя тело, по-прежнему возбуждали ее.
На Свет стали появляться только дети Востока, а Север, Запад и Юг попытались искать счастье на стороне. Но на стороне они ублажали свою похоть без намека на продолжение потомства.
Давно уже за красавицей Землей наблюдал с высотки ленивый и набожный Экватор.
Лень его была натуральной, а набожность показной, но это не помешало ему встать со своего ложа и прогуляться по Свету, вобрав в себя мудрость Востока, авантюризм Запада, темперамент Юга и уравновешенность Севера.
Погуляв по Свету, он сделал все возможное, чтобы попасться на глаза красавице Земле.
При первом свидании он очаровал Землю дорогими подношениями, а любовные игры в его исполнении заставили красавицу забыть о своих мужьях. Все свободное время красавица проводила в страстных объятиях Экватора, отчего на Свет стали появляться его маленькие копии. Они появлялись с регулярной последовательностью и постепенно Свет заселили только дети Экватора. Их врожденная леность проявлялась во всем, даже в каждодневных молитвах, во время которых они обращались к Повелителю с одной единственной просьбой, чтобы тот одарил их счастливой жизнью в роскоши и благодати.
Сами же они палец о палец не стукнули, чтобы сделать жизнь свою счастливой и радостной.
Более того, они совсем забыли о матушке Земле, и та медленно умирала в своем неухоженном жилище.
Свет стал превращаться в одну большую помойку, от которой исходили зловонные запахи, своим удушьем погубившие потерявшую красоту Землю.
Неужели это так было?