Жил наш Борис, поживал, да добра наживал со своей женушкой Галиной Борисовной. Была Галина Борисовна дородной хохлушкой с совсем незамысловатыми потребностями. Самым главным для нее была семья и все, что вкладывалось в это понятие. Борис тоже особыми изысками не отличался, был худосочным и непривередливым муженьком. Обзаведясь ранней лысиной, на особое расположение женщин он не рассчитывал. Да и до женщины ли пашущему с утра до вечера человеку. Будешь тут пахать, если два рта в лице сына и дочери постоянно ждали его, не скрывая своего аппетита.
Так бы и жили Смирновы в мире и согласии, но напился как-то раз Борис до потери памяти. И вернулась ему эта самая память только на следующее утро в квартире доселе незнакомой женщины. Ощупав взглядом свое голое тело, Борис посмотрел по сторонам, а заметив бутылку пива, дрожащей рукой схватил ее и на одном дыхании опустошил. По телу разлилась прохладная приятность, и снова захотелось жить. Захотеться-то захотелось, но прежде нужно было определиться со своим местонахождением. Борис встал с дивана, накинул приготовленный заботливой рукой халат и направился на кухню, откуда доносились какие-то звуки, и потягивало чем-то жареным. На кухне он застал худощавую женщину, суетившуюся возле плиты.
– С добрым утром, Борис, — поздоровалась она с ним.
— С добрым утром, — пробурчал в ответ Борис, — как это я здесь оказался?
— Все очень просто, — улыбнулась женщина, — вы вчера выпили лишнего и прикорнули на дворовой скамейке. Я побоялась, что вы замерзнете, поэтому перетащила вас к себе. Хорошо, что сосед помог мне в этом.
— А как зовут-то Вас, спасительница?
— А зовут меня Катериной, — представилась женщина.
— А почему я оказался голым на вашем диване, — опять спросил Борис.
— А потому, что вы сильно запачкались, и я постирала Ваше белье.
— Что, и куртку выстирали, — с удивлением спросил Борис.
— И куртку выстирала, — подтвердила Катерина, — а давайте лучше позавтракаем, а то остынет все.
Она усадила Бориса за кухонный стол и предусмотрительно выставила на стол бутылку беленькой. Увидев бутылку, Борис заглотнул внушительную слюну и потянулся к ней, но Катерина опередила его и сама наполнила два граненых стакана.
— Борис, давайте выпьем за знакомство, — предложила она.
Борис в одно мгновение опрокинул стакан и без особого желания приступил к закуске.
А на столе были соленые огурцы и квашеная капуста, салат «Мимоза» и балычок. В общем, ешь – не хочу.
— Как это не хочу, очень даже хочу, — промелькнуло в голове у Бориса. И, несмотря на похмелье, он за столом хорошо потрудился. Допив и Катеринин стакан, Борис поклевал салату, но закружившаяся голова чуть не уронила его со стула. Катерина помогла ему добраться до дивана и прилегла рядом с ним. Пока он спал, Катерина внимательно обследовала его тело. Давненько она не видела в своей кровати голого мужика. В целом он ей понравился, и только Борисова грудь показалась ей немного хиловатой.
– Какой-никакой, а все мужичок, — подумала она.
Проснулся Борис уже под вечер. Увидев рядом Катерину, он попробовал ее обнять, но какая-то сила так и удержала руку на весу.
— Извини, Катерина, но мне пора домой, а то загулялся я что-то, — извинился Борис и постарался поскорей освободить диван.
Катерина не стала его удерживать, она, молча, передала ему высохшую одежду и потянулась на кухню. Уже перед самым уходом, Катерина спросила Бориса:
— А ты еще придешь ко мне?
— Конечно, приду, — с уверенностью пообещал Борис и поспешил покинуть уютное Катеринино гнездышко.
Выйдя на улицу, Борис подумал про себя:
— Вряд ли я еще раз приду сюда.
Дома, конечно, состоялся неприятный разговор с женой Галиной. Перемежая русские и украинские слова, Галина обрушила на его голову увесистую тираду.
— Слава богу, что под рукой не оказалось сковородки, — подумал Борис, прикрыв на всякий случай свою лысину.
Но до сковородки дело не дошло, и Галина, выпустив пар, уже спокойней предложила Борису попробовать приготовленный ею борщ.
Чтобы сгладить свою вину перед женой, Борис готов был съесть не только борщ, но и протолкнуть в пересохшее горло тушеную картошку с мясом, запив ее кваском.
— Все-таки, какая хорошая кухарка, моя женушка, — подумал он, а вслух старательно нахваливал приготовленные ею блюда.
И эти нахваливания сыграли свою положительную роль. Сердце Галины оттаяло, она прижала непутевую голову Бориса к своей увесистой груди и произнесла:
— Боря, ты больше не будешь меня огорчать?
Тепло женской груди ударило ему в голову, и он поспешно произнес:
— Конечно, не буду. Ну, поднабрался с друзьями, с кем не бывает.
— Да уж пусть лучше с кем-нибудь будет, но не с тобой.
— Ну, хорошо, сказал же, что больше не повториться, — буркнул Борис.
На этом их первое выяснение отношений и закончилось.
Долго Борис удерживал свое желание побывать у Катерины, но через месяц не выдержал и нарисовался возле ее двери. Среагировав на звонок, Катерина открыла входную дверь и, увидев Бориса, не смогла сдержать своей радости. Ее глаза так и брызгали флюидами возбуждения, и это возбуждение в тот же миг перекинулось на Бориса. Обняв Катерину, Борис присосался к ней своими губами, отчего ноги женщины подкосились, и она повисла на Борисовых руках. А дальше все было по-взрослому, поэтому пересказывать свершившееся не имеет никакого смысла. Во-первых, потому, что читатель и без описания может обо всем догадаться, а, во-вторых, для того, чтобы не слишком его возбуждать.
Потом был ужин при свечах, которые предусмотрительно приготовила Катерина. На ночлег в этот раз Борис не остался, но зато оставил Катерине незабываемое впечатление от своего визита.
И такие встречи стали происходить все чаще и чаще. Галинино сердце, конечно, чувствовало что-то неладное, но делать какие-то резкие движения она никак не решалась.
Так и жил Борис, как у Христа за пазухой и на четырех грудях сразу.
А с наступлением лета, Катерина пригласила его в Египет. Борис не сразу принял ее предложение. Его внутреннее «я» некоторое время сопротивлялось внешнему желанию, особенно, при виде Галины. Но соблазн был слишком велик, и Борис сдался. Наговорив Галине кучу приятностей, он сообщил ей о своей командировке.
— А что это тебя в командировку-то посылают, — спросила она, — ты же раньше никуда не уезжал.
— Раньше не уезжал, а теперь посылают, — с некоторым раздражением ответил он.
— И надолго тебя посылают?
— Да на две недели всего.
— Ничего себе, всего, — возмутилась Галина, — целых две недели он называет «всего».
— Ну, вот так получилось, кроме меня некому туда поехать.
— А куда это туда, — заглянув ему в глаза, задала новый вопрос Галина.
— Да, в Среднюю Азию, была бы она неладна, — на ходу придумал Борис, — не могут чурки без нас запустить новое оборудование. Им, видите ли, наставников подавай.
Ну, дает Борис, врет, как из рога изобилия и не краснеет.
И чем убедительнее говорил Борис, тем доверчивей становилась Галина. В конце концов, она собрала Бориса в командировку, и тот отчалил в южные края.
Две недели Борис с Катериной любовались красотами Египта, коптили свои тела под палящим солнцем и омывались в теплых водах южного моря. Какая же это благодать. С уверенностью могу предположить, что через такой отдых прошла большая часть читателей, поэтому на деталях останавливаться не буду.
Возвращение блудного мужа было встречено с нескрываемым подозрением и некоторой настороженностью.
— Глянь-ка, Света, каким загорелым из командировки возвратился твой отец, — позвала Галина дочку.
Светлана вышла в прихожую и обомлела:
— Папка, а где это ты так загорел?
— Как где, в Средней Азии, — бодренько ответил Борис.
— А что это ты там, только и делал, что загорал, — с издевкой спросила Галина.
— Почему, только загорал, я и работал …. много работал, — менее уверенно произнес Борис.
— Посмотрите на этого работничка, даже загорелая лысина говорит о том, что ты очень перетрудился, — еще с большей издевкой произнесла Галина.
— Ты бы лучше позволила мне переодеться, а потом и задавала вопросы.
— Ах, тебе еще надо переодеться. Может быть, ты и от жратвы не откажешься?
— И не откажусь, — поднапрягшись, произнес Борис.
— Мама, ну дай же папе переодеться, — вклинилась в разговор Света.
— Да уж пусть идет переодеваться, — разрешила Галина и прижалась к стенке, дабы пропустить Бориса.
Протискиваясь между стенкой и Галиной, Борис не мог ни коснуться ее шикарной груди. И это касание хоть на малую долю сняло Галинину подозрительность, но только на малую долю.
Привезенные Борисом подарки тоже сделали свое миротворческое дело. Галина тут же примерила подаренный ей цветастый халат, а Света восхитилась соломенной шляпой, купленной для нее.
По старой русской традиции подарки требовали обмытия, что они и сделали. А обмытие имеет приятную особенность сглаживать недопонимание и сближать конфликтующие стороны. В общем, на этом конфликт был исчерпан, да и конфликт ли это был. Правда, в постели Галина самым тщательным образом исследовала загорелое тело Бориса и угомонилась только после получения очередной порции ласк.
Через несколько дней Борис принес с работы грамоту, в которой черным по белому было написано следующее:
— Настоящей грамотой награждается Смирнов Борис Федорович за профессиональную помощь нашим киргизским партнерам в наладке оборудования и обучении персонала.
Ну, естественно, подпись и печать.
Эта грамота расставила все точки над «и», но многоточия продолжали копошиться в Галинином сознании.
Сердцем она чувствовала какой-то подвох, но разумом постоянно пыталась затушить тлеющие угли сомнения.
А Борис, раз вкусив вседозволенности, продолжал встречаться с Катериной, которая готова была мириться с его двойной жизнью, так как одиночество не делало ее счастливей.
В конечном итоге Галина тоже смирилась с неадекватным поведением Бориса и с его редкими командировками в Среднюю Азию.
А, может быть, просто приняла это за закономерную неизбежность, как принимает ее немалое число российских женщин.
Ничего не поделать, такова жизнь. И она нередко диктует свои непредсказуемые правила, от которых, порой, невозможно отказаться, ибо каждый отказ может привести к необратимым последствиям. А надо ли это нам?